Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в - Страница 117

117

И протянула ей газету. Изабель пробежала глазами объявление и непонимающе посмотрела на Берту:

– Чего ты от меня хочешь? Что я должна?.. Я должна работать там?

– Работа как работа, – насупилась Берта, – не хуже, чем у других. Правда, тамошний доктор не дурак приударить за сестричками, но тебе это не грозит… В том смысле, что Леонард с него скальп снимет, если он позволит себе лишнего.

– Леонард? – Изабель перевела взгляд на него. – Ты поехал бы со мной?

– Разумеется. Я уже и чемоданы собрал, на случай, если Берта все же захочет тебя убить. Вместе бы и сбежали.

Изабель просияла. Каторжные работы ее уже не страшили.

– Тогда я согласна. Едем!

– Чур, и я с вами!

Взглянув на вошедшего Штайнберга, Берта с Гизелой поперхнулись кровью, зато Леонард по привычке вскочил со стула. Родного отца следует почитать… что бы он там на себя ни напялил. Поскольку фрак фабриканта был безнадежно испорчен, Эвике порылась в сундуках и подыскала ему батистовую рубашку с кружевными манжетами, зеленый бархатный камзол, и брюки до колен. Натянув высокие сапоги с отворотами и подпоясавшись алым кушаком, Штайнберг напоминал лихого корсара. Дети не знали, куда девать глаза.

– Хочешь есть? – предложила Берта.

– Ага! Если вы оба называете меня на «ты», значит, мы родственники? Кузены?

Тут он подумал, почему Леонард встал, как только он вошел в комнату, и на его лице отразилось сомнение. Брат и сестра переглянулись. Раскрывать тайну своего родства они не собирались.

Леонард трезво рассудил, что с любым отцом приключится удар, если он узнает, что они его дети. Но было поздно отпираться.

– Ты наш отец, – подтвердил Леонард, опечаленный.

– Чего только на свете не бывает! А где ваша мать? Она хотя бы симпатичная? – с надеждой переспросил Штайнберг.

– Не знаю, она ушла от нас много лет назад.

– Неужели? – фабрикант почесал затылок. – Нич-ч-чего не помню. Ну и как, я был хорошим отцом?

– Да!

Может, потому что они ответили с такой готовностью, или же из-за их широких, натянуто-веселых улыбок, но Штайнберг взгрустнул.

– Что, настолько все плохо было?

– Если хотите, – начала Изабель и запнулась на полуслове. – Если хотите, я могу все сделать так, как было раньше…

– Отличная идея! – подхватил Леонард. – Мы поможем тебе.

Но тоже умолк, прочитав мольбу в глазах отца.

– А мне есть, что вспоминать?

– Ну, ты самый б-богатый и успешный фабрикант в округе. Я прикажу управляющему приготовить отчет…

– Ох, цифры – это такая скучища! – скривился Штайнберг. – А что-нибудь еще, что-нибудь стоящее?

– Нет, – честно ответила Берта.

– Тогда лучше не надо, – замялся он. – Память – дело-то хорошее, но… давайте так и оставим, а? Мне нравится неопределенность. Если ничего не знаешь в точности, возможно абсолютно все.

– И что же ты будешь делать? – совсем растерялся сын.

– На первых порах укачу с вами в Вену. Прошвырнемся по кабаре, в оперу заскочим, накупим красивых платьев твоей невесте. Что-то ты ее совсем не балуешь обновками, а ведь какая миленькая барышня, – и Штайнберг ущипнул за щеку Изабель, которая дала себе зарок уже ничему не удивляться. – А потом я хочу посмотреть мир. Удивительно, как я до этого раньше не додумался.

Берта подмигнула брату.

– По-моему, мы уже достаточно взрослые дети, чтобы позволить отцу вести себя так, как ему заблагорассудится.

Поколебавшись, Леонард согласился, а Берта как бы невзначай пододвинула Изабель чашку крови. Когда та взглянула на нее недоверчиво, то увидела, что уголки губ Берты чуть приподнялись. И тут же опустились, потому что в кухню буквально ввалилась Мастер, роняя исписанные листы бумаги. Обвела подданных затравленным взглядом и телепатически взмолилась о помощи, но Эвике ее уже догнала.

– А здесь они что натворили? – обреченно прошептала Эржбета, вытаскивая из волос паутину. – Ну, хорошо, я верю, что они привезли с собой ручную моль, которая уничтожила портьеры. И что вся эта орава каталась по перилам, покуда парадная лестница не пришла в негодность. Но восточная стена почти разрушена. Они что, повыковыривали оттуда камни? Зачем?

– На память взяли, – сказала Гизела, меланхолически обмахиваясь газетой, – тем более что камни были полудрагоценные. Мы их специально туда вставили для красоты.

Берте подумалось, что членские взносы в Совете придется поднять как минимум в пять раз. Только так Мастера смогут расплатиться с графом… в ближайшие двадцать лет.

– Я вышлю чек, – пообещала Эржбета, пятясь к выходу.

– И поскорее! Чтоб мы покончили с ремонтом к моей свадьбе! – крикнула ей вдогонку Эвике.

Обрадованная Гизела кинулась ее поздравлять, а когда девушки обнялись, успела что-то шепнуть Эвике на ухо, и та бросила на Берту озорной взгляд. И сразу же заметила, что Леонард и Изабель держатся за руки. Поморщилась, но вслух ничего не сказала. Когда самой хорошо, чужое счастье глаза не колет. А как только увидела Уолтера, который заплетающимся языком учил графа петь «Боже, храни королеву», от недовольства не осталось и следа.

Обняв невесту, англичанин обвел глазами всю немертвую компанию и подумал, что почти неделю назад он приехал сюда в надежде отыскать хотя бы одного, пусть и самого лядащего, упыря, а теперь он с ними хоть и косвенно, но породнился.

Какая получится книга! Конечно, придется убрать все упоминания о мытье посуды, и об инфузориях, и, пожалуй, о Берте Штайнберг, которая в противном случае отыщет его, вставит авторучку в одно ухо и вытащит из другого. С нее станется. Но поймав сумрачный взгляд вампирши, Уолтер решил, что уж лучше сосватать эту идейку кому-нибудь еще. Взять хотя бы этого ирландца, директора театра «Лицеум». Как там его? Стокер? Тоже вроде фольклором интересуется. Вот-вот, ему. А с Уолтера хватит и того, что оный фольклор будет регулярно гостить у него по выходным.

117