– Какой там! Мы с хлеба на воду перебивались. Правда, однажды я залез в кондитерскую лавку и так этого тирамису нажрался, что пузо свело. Но кондитер, гад, меня сцапал и легавым сдал. Ну, ниче, я как вышел из кутузки, сразу его лавочку подпалил!
– А че такое тирамису? – поинтересовался белобрысый.
– Ну, как тебе объяснить. Оно… как облака.
– Че, серое и течет постоянно?
– Нет, такое воздушное! Внизу печенье, сладкое аж кишки слипаются, а поверху этот… как его…
– Творог, кажется, – пришла на помощь девушка. Хотя сама она уже не была уверена.
– Ага, – глубокомысленно протянул белобрысый. – А че такое творог?
– Это продукт из кислого молока, отжатого от сыворотки. Бывает крупно– и мелкозернистый, жирный, полужирный и совсем обезжиренный, – выпалил верзила, доселе хранивший молчание. – Че вы на меня вылупились? Между прочим, у меня мать была молочницей. Но отчим пропил и корову, и тележку… Ну, все, хорош разговоры разговаривать! Давайте, что ли?
Итальянец и белобрысый воззрились на своего товарища так, словно он оказался переодетым полицейским.
– Да ты че, с дубу рухнул? – завопил белобрысый, стараясь дотянуться кулаком до его носа, что было затруднительно, даже стоя на цыпочках. – Она мировая девчонка! Понял? Она не такая, как все!
Фройляйн Лайд мысленно с ним согласилась. Выражение «не такая как все» отлично ее характеризовало. Во всех смыслах. Однако дело принимало неожиданный оборот.
– Хоть пальцем ее тронешь, и я те кишки выпущу! – посулил итальянец. – Она со мной разговаривала, понял? Ей было интересно! Мною никто никогда не интересовался! И про мамку, и про тирамису… и ваще. Думал, сдохну, и ни одна собака не заплачет! А тут…
Верзила попятился.
– А че сразу я? Я хотел спросить, может, ее до дому проводить? А то еще пристанет какая-нибудь гнида.
Итальянец просиял.
– О, это мысль! Вы, синьорина, можете спокойно по улицам ходить, – галантно обратился он к фройляйн Лайд. – Мы всем нашим прозвоним, какая вы из себя, и никто вас не обидит! А если все же прицепится кто, скажите что Марио Форти ему уши отрежет, перцем посыплет и засунет в… в карман, в общем, засунет.
– Марио дело говорит. И на меня сошлитесь. Меня Бледным Густавом звать, – белобрысый вытер нос и неуклюже ей поклонился. – А хотите и про мою мамку послушать? Она однажды целую неделю дома ночевала! – добавил он с гордостью.
– А я – Кирпич, – прогундосил верзила.
Вампирша протерла глаза, не веря происходящему. Никогда прежде она не сталкивалась с таким кромешным невезением.
– Разве вы не собираетесь… ну… взять меня силой? – спросила она почти умоляюще.
– Побойтесь Бога, фройляйн! – укорил ее Кирпич. – Будто с вами так можно! Нееет, вы барышня деликатная. Сразу видать, что хороший человек.
Так, подумала она, какое сегодня число? Нужно уточнить, чтобы потом вычеркивать его из календаря. Несчастливый день, если что.
И с каждой секундой он становилась все хуже.
– Негодяи! Немедленно ее отпустите!
Задыхаясь и держась за правый бок, к ним бежал доктор Ратманн. В глазах бандитов что-то неуловимо изменилось, и перед фройляйн Лайд стояли уже не трое мальчишек, сплоченных мыслями о молоке, а заматеревшие преступники.
И у них по-прежнему был нож.
Доктор Ратманн сразу же отодвинул девушку в сторону, после чего принял боксерскую стойку – иными словами, выставил перед собой кулаки и как следует набычился. При его небольшом росте и склонности к полноте, это выглядело весьма забавно. По крайней мере, бандиты сразу же уловили комизм ситуации.
– А эт че за фраер?
– Небось, при часах и бумажнике!
– Сейчас, мил человек, мы тебя пощипаем!
– Подите прочь!
– Ой, какие мы смелые. А если не пойдем, че тогда? – и Кирпич помахал в воздухе заточкой.
– Я позову полицию! – ответил доктор и, не теряя ни секунды, привел свою угрозу в действие. – ПО-ЛИ-ЦИ-Я!!!
– Ори, пока дыхалку не порвешь, – великодушно разрешил бандит. – Сюда ни один фараон не сунется.
Хрюкнув, он расхохотался. К нему присоединились подельники, и в раскатах смеха потонуло тихое треньканье шпилек, которые одновременно выскочили из прически девушки и упали на мостовую. В тот же момент смех замерз во всех глотках.
– аааааааАААА!!! – завопил Кирпич без перехода. Белобрысые лохмы Густава зашевелились. Марио поднял руку, чтобы перекреститься, но забыл с какой стороны начинать. Все трое замерли на месте, парализованные ужасом. Это был не обычный, повседневный страх, как то загреметь в каталажку или погибнуть в пьяной драке. Это был страх из детства, который прячется под кроватью, выглядывает из приоткрытого шкафа, населяет каждую причудливую тень, шорох, собачий вой за окном. Страх перед чудовищами, что приходят за плохими детьми. А в глубине души каждый знал, что он был очень, очень плохим ребенком и давным-давно заработал личного монстра.
И монстр пришел.
Их напугали даже не волосы, развевающиеся по сторонам, словно ее парикмахером была сама Медуза. И не рот, который не закрывался из-за огромных клыков. Последней каплей стала тень. Она вдруг отклеилась от стены, протянула к ним длинные призрачные руки и строго погрозила пальцем.
Страх жмурился и вопил на одной ноте: «Пусть оно уйдет!» Но как только инстинкт самосохранения сумел его перекричать, бандиты бросились врассыпную.
Доктор Ратманн удивленно поднял брови. Вот ведь какова сила внушения! Недаром он занимается гипнозом. Вся соль в правильной интонации. А мерзавцам еще повезло, что он не стал делать пассы!