Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в - Страница 44

– Он балансирует конфеты на носу! – произнесла примадонна тоном матери отличника.

Пудель немедленно встал на задние лапы, поджав передние, и носом поймал конфету. Подбросил ее в воздух, схватил на лету и зачавкал. Так ловко он все это проделал, что Берта не удержалась и захлопала.

– Ой, как здорово! Только зачем вы все это мне показываете?

– Как зачем? Должна же ты увидеть хоть что-то стоящее перед смертью.

Когда Штайнберг пересилил страх и вошел, вампирша качала кресло и напевала колыбельную Берте… которая безмятежно спала. Это он определил по ее хриплому, точно кошачье мурлыканье, дыханию. Но почему?

– У вас есть еще bambini? – обратилась к нему вампирша.

– Мой сын Леонард. Он сейчас в саду. Но Леонард тут при чем?

– Он содержит в себе много зла… моменто… а! Праведный гнев пылает в его сердце, – нараспев произнесла Лючия, а Штайнберг вздрогнул от неожиданности. Это была первая грамматически правильная конструкция, соскользнувшая с карминно-красных губ.

– Кто – он?

– Вы знать не худше, чем я, – вздохнула Лючия.

Разговаривать на немецком было очень утомительно. Этот язык она знала в основном по ариям Царицы Ночи, а слова в них довольно специфические.

– Берта – это ребенок, который родился в первую очередь? Эээ… первенка?

– Да, перворожденная, – с запинкой произнес Штайнберг. В самом слове для него сосредоточился какой-то невыразимый, инстинктивный ужас, словно память о событиях, произошедших и давно, и не с ним.

– Кошмарррр! И вы еще удивляться! Вам нужно было сразу сообщить!

– Да, я понимаю! Это ведь он вас прислал? Но теперь-то вы поможете моей дочери? – он просительно заглянул примадонне в глаза, но та отвернулась. – Пусть она не умрет, пожалуйста? Мне все равно, во что она превратится… только пусть… чтобы не насовсем, а? Раз вы здесь, значит, вы можете ей помочь!

Он схватил Лючию за руки, но вампирша без труда отцепила его скрюченные пальцы и отошла назад, глядя на него со смесью жалости и отвращения. Тогда он рухнул на пол. Кто бы мог подумать, что однажды он станет ползать на коленях перед итальянской певичкой, умоляя убить его собственную дочь?

– И да, и нет, – сказала примадонна.

– Что это значит?

– Да – я мочь сделать из нее вампир. Нет – я не мочь сделать вампир только из нее. Вот, вы читать.

Она протянула ему телеграмму, и в ее глазах мелькнуло сочувствие. Или показалось? Итальянка так быстро отвернулась, что не разберешь. Если бы он не знал, что вампиры – безжалостные твари, то подумал бы, что Лючия очень, очень смущена.

Если опустить «зпт» и «тчк» и восстановить задуманный текст, послание выглядело бы вот так.

«Любезный друг мой!

До меня дошли слухи, будто моей собственности вскоре будет нанесен непоправимый ущерб, а посему я отдал распоряжения, дабы предотвратить вышеупомянутую потерю. Сейчас, когда вы читаете это письмо, вам как никогда хочется отдать мне тот старинный долг. Или слово „сбагрить” будет более подходящим? Подобное рвение заслуживает всяческих похвал. Я полагаю, что вы, будучи человеком сведущим в финансах, никак не могли упустить из виду, что за столь долгий срок по вашему долгу успели набежать кое-какие проценты? Поскольку в настоящий момент я слишком занят, чтобы навестить вас лично, подательница сего взыщет с вас сумму в полном объеме.

С надеждой на скорую встречу

ВдМ».

– Он хочет заполучить нас всех!

– Si, – подтвердила примадонна.

Ей совершенно не нравилось происходящее. Что она, судебным исполнителем нанялась? Да и не так становятся вампирами. Не по векселю. Это профанация, если вы хотите знать ее мнение!

– Ну что? – нетерпеливо спросила Лючия. – Какой ваш выбор?

– Разве он у меня есть?

– Нет, конечно.

В то же мгновение она впилась в его шею, и через несколько минут неподвижное тело господина Генриха Штайнберга осталось лежать на полу. Облизнувшись с невинным видом, словно девочка, доевшая краденое варенье, Лючия обратила взор на кресло-качалку. Присмотревшись, она зашипела – прическу девушки поддерживал серебряный гребень.

– Тамино, можешь помочь? Как-никак, зомби не реагируют на серебро.

Пудель согласно тявкнул. Быстро перебирая лапками, он сбегал к камину и притащил хозяйке щипцы.

– Спасибо, дорогой!

Ничего не поделаешь, придется действовать самой. Взявшись щипцами за краешек гребня, Лючия вытащила его и отшвырнула подальше. Волосы девушки рассыпались по плечам, но она так и не проснулась.

«Горжетка или длинные перчатки?» Что-то в облике Берты натолкнула ее на мысль, что вряд ли эта девушка влюблена в горжетки. Зато без перчаток появляться в обществе не комильфо. Закатав ей рукав, примадонна прокусила запястье Берты, и в рот ей медленно потекла пресная кровь больной.

Разверзся омут, и все бертины черти разом ей подмигнули.

«Вот так номер! А с виду благонравная девица, хоть пяльцы в руки. Может, просто симпатичные не попадались? Так я познакомлю. Взять хоть тенора Фабио Моретти, все при нем».

Пока Лючия, морщась, сосала ее кровь, девушка даже не пошевелилась. Когда все закончилось, ее голова просто свесилась набок. Две трети уплачено. Небрежно промакнув губы, она оставила Тамино сторожить комнату, сама же вышла в коридор, где буквально нос к носу столкнулась с очкастым юношей.

– Ты быть Леонард? О-ла-ла, на пловца и зверь бежит!

– У в-вас рот в крови, – прошептал мальчик на итальянском. – Вам плохо?

– Нет, малыш, мне хорошо. А рот у меня в крови, потому что я пила человеческую кровь.