Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в - Страница 43

– Леонард, можно тебе попросить кое о чем? – обратилась она к брату, ломая голову над тем, как бы сформулировать свою просьбу. Он переживал из-за ее болезни еще сильнее, чем она сама.

– Что-то принести?

– Нет. Знаешь, если я все же умру, ты не мог бы отдать мой дневник…

– Ты не умрешь! – горячо заверил ее Леонард. – Я найду лекарство! Я близок, как никогда!

– Конечно, найдешь. Но вдруг… если не успеешь…

– Я успею! Просто подожди еще немного. Совсем чуть-чуть. Просто дождись меня, Берта.

– Хорошо. Я постараюсь, – пообещала она и прекратила бесполезный разговор.

Между тем в комнату вошел герр Штайнберг и кивком указал сыну на дверь.

– Иди, погуляй.

– Но я должен работать!

– Без возражений, Леонард.

Когда юноша, бормоча себе под нос, вышел вон, герр Штайнберг взял стул и подсел поближе к дочери.

– Я нашел того, кто тебе поможет!

– Еще один лекарь? – скривилась девушка.

– Нет, полная противоположность лекаря. Я еще вчера телеграфировал ему. Думаю, через несколько дней он будет здесь.

Тут в дверь позвонили, громко и требовательно. К досаде Штайнберга, нанятая служанка в тот день отпросилась пораньше, чтобы погулять у кумы на именинах. В доме оставались только господа.

– Кого нелегкая принесла?

– Не знаю, – сказала Берта. – Откроешь?

– Еще чего. Небось опять шарманщик притащился.

Тем временем кто-то продолжал вызванивать веселый марш. Еще немного – и он оторвет звонок, а то и всю дверь своротит.

– Придется открыть, – сдался фабрикант. – Вот я сейчас кому-то устрою, как говорят местные, сладкую жизнь!

Воспылав желанием отвесить неизвестному наглецу пару затрещин, он решительно спустился в переднюю и распахнул дверь. И сразу же почувствовал, что в глаза ему плеснули едкой розовой краской. Проморгавшись, понял, что краска тут ни при чем. Всему виной была стоявшая перед ним женщина, а точнее – ее ярко-розовое, невероятно блудливое платье с глубоким декольте, обшитым черными кружевами. Волосы незнакомка взбила в высокую прическу с таким обилием шпилек, что ей позавидовал бы дикобраз. Лицо она густо набелила и нарумянила, а губы, и без того крупные, размалевала кармином. Черные глаза под дугообразными бровями смотрели насмешливо. Штайнберг не мог с ходу определить возраст этой особы. Наверное, что-то около тридцати.

Как оказалось впоследствии, он польстил ей лет эдак на двести.

В руках женщина держала ридикюль и маленького белого пуделя, чуть подкрашенного розовым под цвет ее платья. Глаза пуделя смотрели в разные стороны, из пасти торчал кончик языка, шерсть тоже росла как-то неровно. Казалось, его прокрутили через мясорубку, а потом собрали воедино.

– Я вход? – спросила незнакомка.

– Ч-что, простите?

– Я входить?

– Входите, – автоматически отозвался он, но когда эта сумасбродка проследовала в дом, завопил, – Эй, вы, дамочка! Вы кто такая будете?

В ответ она затараторила по-итальянски, жестикулируя так отчаянно, что пудель, сидевший у нее на руках, пару раз чуть не шлепнулся на пол.

– Черт бы вас побрал, говорите по-немецки! – остановил ее фабрикант.

Столько лет итальянцы были в подчинении у Австрии, давно пора выучить цивилизованный язык!

– Я Лючия Граццини, а это – Тамино, мой собака, – ответствовала итальянка и замерла, ожидая от него какого-то отклика. Видимо, нужной реакции так и не последовало, поэтому она посмотрела на Штайнберга укоризненно. – Неужели вы про меня не слышать?

– С какой стати?

– Я известный оперный певица. Я здесь на гастролях. По всему Триесту висеть плакаты!

Бред какой-то. Неужто прознала про его деньги и решила заручиться покровительством нового мецената? Обойдется.

– Ну, знаете ли! Если вы заявились, чтобы пригласить меня на концерт, то даже не рассчитывайте…

– Я приходить не к вам, – рот итальянки презрительно скривился. – Где девушка?

– Отец, кто там? – услышав громкие голоса, позвала Берта и сразу закашлялась.

– Она?

– Да, – прошептал Штайнберг чуть слышно.

– Как ее имя?

Он заколебался. Фольклор не советует называть свое имя вампирам, иначе они получат над вами полную власть. Но разве не для этого он все затеял?

– Берта.

– Хороший имя.

Подобрав юбки, вампирша резво взбежала по лестнице, а Тамино потрусил за ней.

– Привет, Берта! – сказала Лючия, входя в гостиную.

– Кто вы?

– Что-то ты неважно выглядишь, – продолжила гостья, отмечая и тусклые волосы девушки, и ее сепийную кожу.

– Как вы смеете! Что вам нужно? – спросила больная по– итальянски.

– У тебя есть шоколадные конфеты?

– Есть, – ответила Берта, обескураженная вопросом. – Но…

На столике оказались конфеты и тарелка с недоеденным тирамису. Врачи советовали налегать на мясо и овощи, но когда Берта поняла, что уже не выкарабкается, то махнула рукой на все рекомендации.

– Сейчас посмотрим, – незнакомка покрутила конфету, понюхала ее, и бросила через плечо. – Дрянь! А тут что? Тоже дрянь, дрянь, действительно дрянь… О! С ромом! Глянь, Тамино, твои любимые, – льстиво сказала она, скармливая пуделю конфету.

– Собакам нельзя шоколад! – подалась вперед Берта. – Он от них умрет!

– А вот это вряд ли.

(Тридцать лет назад, еще до Войны Севера и Юга, примадонну пригласили на гастроли в Новый Орлеан. Как-то вечером в сопровождении администрации театра она прогуливалась вдоль Миссисипи, где плавали аллигаторы, невозмутимые как бревна. Но уже через час один из них, не выдержав визгливого лая Тамино, не замолкавшего ни на секунду, вдруг подпрыгнул и одним махом проглотил собачку. Остальные аллигаторы одобрительно закивали. Примадонна немедленно вытянула злодея из воды за хвост, до смерти забила ридикюлем, вскрыла с помощью пилочки для ногтей, извлекла пуделя, но было уже поздно. Тогда она попросила антрепренеров принять меры. Для пущей убедительности поклацала клыками. Правда, на ее клыки мужчины не обратили внимания. Они завороженно глядели на пилочку для ногтей. Спустя четверть часа на место происшествия был доставлен чернокожий жрец вуду, и конфликт разрешился полюбовно.)